Всё-таки Айзен вызывает у меня эмоции, максимально близкие к любви, только в Маятнике. Точнее даже, в первой половине Маятника. С одной стороны, уже знаешь, что это за фрукт; с другой — он пока ещё похож на человека. Лалка-фукутайчо с торчащими патлами, с болезненной, чрезмерной силой, которую некуда девать и о которой некому рассказать — это интересно. Этому можно сочувствовать. Великие планы, социопатические мечты, горе от ума и прочее. Никогда не устаревает тема, чоуштам.
Как только вайзарды плюхаются на полянку в руконгайских ебенях, и Айзен встаёт над ними вещать истину — всё. Сочувствие отрезает, любовь отрезает, вообще уже ничего не интересно. Потому что на лицо ему как раз тогда налипает вот это фирменное выражение божественного самодовольства, которое я не выношу, и которое всегда хочется быстрее промотать, каким бы красивым Айзена ни рисовали
простынка пра человечностьКогда я говорю, что в персонаже мне нужна человечность, я не имею в виду заурядность. Ичиго везде исключение и везде выделяется, и всё-таки для меня он человечен. И безупречные моральные качества я тоже не имею в виду. Кира периодически в этом плане проёбывается. И Киру я, кстати, люблю как никого другого, вот просто возьмите и заверните мне его всего, целиком. Потому что Кира, который "воины не просят пощады", и Кира, который "я не хочу умирать", и Кира, который поднял меч на Хинамори, и Кира, который "о нет, я поднял меч на Хинамори" — это всё один и тот же Кира. И это совершенно прекрасно. Он комичный и трагичный, слабый и чудовищно сильный, и я не уверена, захотела бы я с ним дружить, живи он неподалёку... но зато я уверена, что такой человек и правда мог бы жить неподалёку. Выступы, впадины и трещины складываются в единое целое. Уруру, мой котик.
Так вот, с Айзеном такого не получится, потому что, не считая Маятника, он везде одинаковый. Одинаково безупречный. В последнее время часто звучит: Мерисью Мерисьёй делают не абилки, а отношение мира к ней. В мире Блича относиться к Айзену можно тремя способами:
— О, Айзен-сама!
— Ах ты ублюдок и чудовище!
— О боже мой, какая пугающая реяцу, она давит меня к земле/о боже мой, что ещё он задумал/о боже мой, во что он опять превращается?
Переходить из категории в категорию можно. Выходить за рамки этих категорий — нельзя. Все либо благоговеют, либо ненавидят, либо дрожат в страхе. И ни один из толпы персонажей не пошутит, что Айзен в форме куколки и правда будто натянул на голову гондон.
Ну правда.
Ну похоже ведь.
Люди всегда шутили в окопах, это естественнейший способ борьбы со страхом и напряжением, но нет. Айзен не бывает смешон. Не бывает он также уязвлён, обижен или испуган. Он будет троллить Совет 46 даже привязанным к стулу, он всегда будет смотреть на всех сверху вниз, и ничто и никогда не оставит ни единой трещинки на сияющем белом колоссе его самодовольства. У вас ещё не свело скулы? У меня вот да Зря, что ли, фандом генерирует столько смехуечек про стул с подогревом и белую стрекозу любви. Такой пафос надо компенсировать тройными дозами.
Поэтому мне нравится хирайзен, кстати. С Хирако (и, по-моему, только с Хирако) возможны варианты. В конце концов, я верю, что Хирако мог бы пошутить про гондон. Наверняка пошутил же. Просто Кубо не нарисовал. Кубо вообще много чего ему не нарисовал, но я всё равно верю и буду верить
И поэтому мне не нравятся никакие другие пейринги с Айзеном, просто сквикают до тошноты — потому что в них вариантов нет. Всех прочих персонажей придавливает белоснежным величием этого колосса, у подножия которого они могут быть либо жертвами, либо приспешниками, либо марионетками. Унесите пудинг.